[colcifer]

10/10, 9:55pm
Chisato Katsuda
私たちはみなみさんとあみさんじゃないけど、クリスティーにゃん、
サーシャ、リーママが大好きなことを覚えていてね。もちろん、みなみさんと
あみさんはみんなに会いたいと思う。今年、みんなでバックネルを楽しもうね!
(Несмотря на то, что мы не Минами и Ами, пожалуйста, помните, что мы вас очень любим, ладно?
И Кристину, и Сашу, и Ли. Конечно, Ами и Минами очень хотели бы увидеться с вами...
Но давайте хорошенько повеселимся вместе в этом году!)

В этот момент меня неожиданно настигло осознание, что ничего не будет, как раньше. Ничего. Никогда. Вообще.

В этот момент меня неожиданно настигло осознание, что ничего не будет, как раньше. Ничего. Никогда. Вообще.
Оно начало посещать меня давно, а потом все усиливалось, отказываясь меня покидать, и наконец стало болезненно острым во время двух недель приветствия иностранных студентов. Восемнадцать старшекурсников - четыре руководителя и четырнадцать ассистентов - натренированы улыбаться и оставаться в хорошем настроении каждый день с восьми утра до двух часов ночи и, валясь с ног и умирая от усталости, вздыхать с облегчением и стонами в голосе только тогда, когда новоприбывшие студенты, за которыми они присматривают, мирно спят в своих кроватях и не могут видеть их в таком состоянии. Нужно всегда оставаться полным сил, внимательным, заботливым, решительным и уверенным в ситуации, даже если ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что происходит, потому что когда новым студентам страшно, они идут к тебе. Когда им грустно, они идут к тебе. Когда они не знают, что делать, они идут к тебе. А новым студентам страшно почти всегда. Поэтому восемнадцать старшекурсников - их главная опора и поддержка.
В прошлом году я был одним из тех напуганных новичков, которые смотрели на старшекурсников снизу вверх и чувствовали себя спокойнее всякий раз, когда видели уверенные улыбки на их лицах. Они вдохновили меня настолько, что в этом году я решил стать одним из них.
И меня приняли.
Я узнал много нового, много пережил, много испытал, через многое прошел. Было страшно, было интересно, было непонятно. Было тяжело. И очень весело.
Я могу говорить об этом очень долго и во многих подробностях, но сейчас я хочу рассказать о другом.
Большинство из тех людей, с кем я так тесно сработался всего за две недели, были командой прошлого года. Это они в прошлом году рассказывали мне, как работает замок на почтовом ящике, они рассказывали, почему нельзя терять студак (который я за прошедший год потерял четыре раза, несмотря на их наставления), они делились секретами о том, где и как можно бесплатно поесть на кампусе. Это они говорили: "Все в порядке, мы со всем разберемся!" и, улыбаясь, хлопали меня по плечу, когда мне было страшно. Теперь же я больше не полагался на них - я с ними работал. И знал, что в такие моменты им было почти так же страшно, как мне.
Изнутри все выглядело совершенно не так, как снаружи, и я очень быстро понял, сколько усталости, времени и усилий скрыто за этими улыбками и неиссякаемым энтузиазмом. Понял, что слаженность их командной работы основана на четком распределении обязанностей, на мужестве, равенстве, упорстве и абсолютном взаимном доверии. Среди них не было ни одного человека, с кем мне было бы неприятно работать - и ни одного человека, которого я за это время не полюбил.
- В следующем году я обязательно подам заявление на работу снова! - мечтательно сказал я, когда вторая неделя наконец подошла к концу. Мне вторили однокурсники, которые еще год назад были так же растерянны, как те новоприбывшие студенты, что теперь были под нашей опекой.
- Удачи вам, ребята! - с улыбкой говорили нам члены команды прошлого года, когда-то принимавшие нас. - Теперь все в ваших руках, но мы уверены, вы справитесь!
И тут вдруг я понял, что все кончилось. Они на последнем курсе - в следующем году их уже здесь не будет. В следующем году здесь будем только мы.
Нет, конечно, не только мы. В следующем году к нам присоединятся нынешние первокурсники - те самые, которые, глядя на нас, говорили: "Вот в следующем году мы тоже будем так работать!" Они будут с нами, но мы уже не будем такими же. Мы будем старшими, самыми опытными, уже сработавшимися - а они станут теми, кем мы являемся сейчас, в этом году. Они будут работать с нами, увидят, каково это - смертельно уставать, но продолжать улыбаться, как улыбались мы, и цикл повторится. И так будет всегда - первые две недели, посвященные иностранным студентам, никуда не денутся.
Вот только так же, как сейчас, так же, как раньше, ничего никогда не будет. Мы примем эстафету, а затем ее примут у нас, и кто-то отправится дальше, все еще помня о нас, но оставляя нас позади, уходя своей собственной дорогой.

В начале второй недели мы заселяли прибывающих студентов и ассистентов учителей в их комнаты на кампусе. Мы с напарником подрались из-за того, что никак не могли определиться, кто будет заселять двух японских ассистенток - и, соответственно, кто первый встретится с ними, к кому они с этого дня всегда будут обращаться с вопросами, если им понадобится помощь.
Наши с ним мысли были абсолютно одинаковыми. Мы с ним с первого семестра всегда были в одном классе по японскому - и с самого начала обучения были очень близки с ассистентками прошлого года. И как-то по дефолту, не сговариваясь, решили, что все будет точно так же в этом году.
- Привет! - сказали мы двум очень усталым японкам, растерянно смотрящим на нас и теребящим в руках ремешки своих сумок. Было два часа ночи, у них на пути из аэропорта сломался автобус, а их багаж остался на складе, потому что было слишком поздно разбираться, где чьи чемоданы и доехали ли они вообще. - Вы двое - Чисато и Момоко?
Мы, улыбаясь, выдергивали друг у друга их документы и информацию об их новых комнатах, толкали друг друга локтями и гневно шипели друг на друга - и в итоге просто решили отвести девушек в их новый дом вместе, чтобы все было честно.
Они кивнули и последовали за нами.
"Их имена не рифмуются," - думал я, идя впереди них и слыша, как они шепотом что-то обсуждают. В прошлом году ассистенток звали Ами и Минами, и, как бы глупо это ни звучало, я даже не предполагал, что имена японских ассистенток могут не рифмоваться. Это было как-то... неправильно.

Спустя пару недель мы с однокурсниками все еще очень активно обсуждали их.
- Ну как они, как они - эти новые ассистентки? А?!
- Они очень милые! Вчера мы вместе готовили суши, а завтра идем в кино. Они все еще ведут себя немного, эээ, закрыто, но уже практически освоились. Если говорить привычными терминами, я бы сказала, что Чисато немного похожа на Минами, а Момо - на Ами.
- Пфф, фигня. Чисато очень много говорит - прямо как Ами в прошлом году! Скорее уж это она - Ами, а Момо - Минами, тихая и спокойная.
- Да, но...
- Ребята. Ребята, они - не Ами и Минами. Бесполезно вешать на них эти ярлыки.
- Мы знаем... Мы знаем, но просто...
Мы знали, но это получалось само собой. Иногда, бывало, мы упоминали что-то, о чем знали лишь ассистентки прошлого года - и невольно ждали реакции от тех, что приехали к нам в августе. Мы вместе с ними готовили карри в кухне одного из зданий общежития - там, где мы всегда готовили с Ами и Минами в прошлом году. Мы рассказывали им о том, что было, о том, что мы делали, как проводили время, о людях, которые были в этой самой кухне вместе с нами в прошлом году и которых они никогда не встретят... Рассказывали и знали, что они даже не запомнят их имена. Просто потому что это не их воспоминания. Потому что они - не те люди, о которых мы им рассказываем.
Мы знали, что так нельзя, но ничего не могли с этим поделать.
- Ну и как вам новые ассистентки? - как-то раз спросила нас сенсей, когда мы пришли к ней с какими-то вопросами после занятий. Я невольно порадовался, что сенсей, несмотря ни на что, все та же.
- Они очень хорошие! - радостно начали мы. - Они немного нервничали вначале, но сейчас освоились и отлично справляются с работой. Они хорошо учат нас, правда.
- Но вы уже успели подружиться с ними и вне учебных рамок, да?
- Да, конечно... Просто они другие. Но мы все равно любим их. Мы просто пытаемся привыкнуть, что они не... ну вы понимаете.
Выходя из офиса, я заметил Момоко, сидевшую в соседнем кабинете. Наверное, подумал я, она все слышала. А потом подумал, что это ничего - я всего лишь говорил все, что думаю.

Я все чаще испытывал иррациональное чувство раздражения. Спустя месяц оно начало превращаться в глупую, бессмысленную, можно сказать детскую злость.
Мы поехали в Нью-Йорк впятером - я, Ли (моя соседка), Кристина (моя однокурсница и хорошая подруга), Чисато и Момоко. Кристина вела машину, Ли была навигатором, а я оказался на заднем сидении с ассистентками, так что мне невольно пришлось всю дорогу поддерживать с ними разговор.
Они замечательные, и я безумно рад, что они приехали к нам, что они здесь. Рад, что нам удалось с ними поладить. Но спустя час дороги я прикинулся спящим, потому что не мог больше разговаривать с ними - потому что они заняли место тех, кто был мне ближе всех на кампусе (Минами - единственный покинувший колледж человек, которому я писал в этом году), потому что они не понимают, что в прошлом году все было не так, потому что они другие, потому что все теперь не так, как было раньше, господи, ну почему все не может быть как раньше?!
Потому что я дорожу дружбой с ними и вместе с тем испытываю раздражение каждый раз, когда мне приходится с ними говорить. Потому что мои ребяческие идеи не дают мне видеть их как Момоко и Чисато, а не как неудачную замену Ами и Минами.
Потому что, наверное, я просто ненавижу перемены. Совершенно их не переношу. Судя по тоске в глазах моих однокурсников, не я один.

И, наверное, японские ассистентки это поняли.
И вот тут-то мне стало очень стыдно перед ними, потому что в отношении них это нечестно и несправедливо. Как несправедливо было видеть во мне ассистентку по приему иностранных студентов Машу, место которой я занял в этом году, потому что она выпустилась из университета. Потому что, конечно, я прекрасно понимаю, что одинаковых людей не существует, но продолжаю потакать своим глупым предрассудкам. Потому что в этом году на улицах кампуса, в кафе на седьмой улице и в коридорах учебных зданий я не встречаю многих людей, которые были здесь в прошлом году.
Потому что ничего не будет как раньше. Будет похоже - но так же не будет никогда. Ничего не будет.
Ни японские ассистентки, ни прием иностранных студентов, ни Кэтрин, спящая на соседней кровати. Не будет той же погоды, тех же людей, тех же увлечений, не будет школы и не будет Феарлесса, не будет моих убеждений, которые были у меня в тринадцать лет, не будет Дримфлеша, как в том самом первом году, не будет ментов во время телефонных разговоров, железнодорожных рельсов осенью тоже не будет, а мандарины на вкус будут другими, не такими, как во время старых-добрых поездок в АР.
Ничего на свете не будет таким, как раньше, и что бы я ни делал, как бы ни ревел об этом, как бы ни злился, сколько бы об этом ни думал, я ничего не смогу изменить.
И знаете, это совершенно нормально. И если принять все это, если научиться жить с этим осознанием, научиться отпускать воспоминания, складывая память о них в копилку и не пытаясь за них удержаться, то все будет хорошо. Не так, как раньше, но хорошо. Может быть, лучше, а может быть, хуже - это зависит только от нас. Это зависит от того, какой мы хотим видеть жизнь, что ждет нас впереди.

Ведь то, что нам предстоит испытать, уникально, и пытаясь воссоздать из неминуемо наступающего будущего свое прошлое, мы только лишаем его красок и возможности быть лучше, чем то, что нам уже довелось пережить.