если боишься - не делай, а если делаешь - не бойся.
- Катерина на связи. у нас 532 по головам, полная загруженность обеих палуб. к отправлению готовы. улетаем нафиг отсюда!..
мою двухдневную поездку можно было бы описать лаконичным, красноречивым и, что важнее, наиболее часто употребляемым мною за это время словом. к несчастью, слово это выходит за рамки общепризнанной цензуры, так что придется прибегнуть к краткому пересказу всех событий. я интеллигент.
ну а рассказывать, в общем-то, нечего. пространные размышления и словесные пейзажи придется опустить, ибо после сорока восьми часов сущего ада я вряд ли вспомню все те красивые слова, что я подбирал для описания закатывающегося за сизого цвета горизонт солнца, разливающего на богом забытый, погрязший в дорожной пыли и грязи город свои умирающие золотые лучи. короче, все забыл. напрочь.
еще бы! потому что... а давайте лучше я загадаю вам загадку.
кто в первый день схлопотал удар и провалялся с температурой почти сутки?
кто на второй день с криками "я нааап, мне ничо не страаашно!" вылез на солнце в самое пекло и обгорел до такой степени, что теперь пошевелиться невозможно?
кто, наконец, на третий день отравился мерзкой едой из двухэтажного самолета?
кто это, а?! кто этот герой?!
на второй день ко мне начал подкатывать местный официант, что, конечно, несколько польстило моему самолюбию, но вместе с тем помешало погружаться в один из моих воображаемых миров, погружение в который - чуть ли не единственный способ обретения душевного равновесия при сложившихся обстоятельствах. и погружение в который требует полного покоя.
неважно!
на самом деле я оптимист, хотя и ловко прикидываюсь какой-то пакостью. поэтому на третий день, лишь только я сел в автобус, готовый отправиться в аэропорт, мне стало значительно лучше! рядом со мной ехал какой-то парниша-гамлет, который время от времени сотрясал весь автобус своими взрывами негодования по тому или иному поводу. вообще смешно
потом было круче, потому что начиналась гроза. которая, кстати, так и не началась, но это дело десятое. важно лишь то, что, пока я скучающим взглядом пялился в окно автобуса, подперев голову рукой, где-то в сумрачной дали горы плотных синих облаков величественно надвигались на еще более синие горы обыкновенные, каменные. мимо проносились города и луга, деревни и смуглые старики, устало и умиротворенно сидящие на капотах своих ветхих грузовичков и машин. они хмуро, но вместе с тем как-то безмятежно смотрели вдаль, где усталое солнце обливало остатками света клубы темнеющих туч, которые, мягко переходя в туман у подножий гор, скрывали горизонт и все на нем находящееся. сиреневая даль неспешно парила в небе.
бред! простите, я начитался товарища Булгакова, хотя, кажется, он и не особый любитель рисовать пейзажи. но я влюбился в его язык, и меня уже ничто не спасет, не спасееет!
в общем, на обратном рейсе бортпроводники попались на редкость удачные и забавные.
- скажите, а кондиционер так и не будет работать?
- ну мы сейчас взлетим с неработающими, а потом они заработают... может быть.
- "может быть"?! вы как лететь-то предлагаете, когда у вас ничего не работает?!
- мужчина, еще одно слово - и вы никуда не полетите ^^
они не злые, просто все очень устали.
я закончу свое повествование не этим.
а закончу я вот чем.
довязывая в кромешной тьме (тут стоит отметить, что по дороге в Мск на борту еще и свет отрубился!) последний узелок в ряду и параллельно прикладывая все усилия для того, чтобы хотя бы приблизительно вспомнить схему, я вздрогнул оттого, что через стекло иллюминатора что-то хитро глядело внутрь. оказалось - луна. ну это я называю ее луной, а более просвещенные в этом вопросе называют эту штуку месяцем. так вот, не суть. устало выглянув в окно, я понял, что сонливость поборол не зря - под нами проплывала Москва, освещенная золотистым лунным светом. где-то на горизонте кроваво-алым цветом еще догорал день, и цвет этот, поднимаясь все выше, постепенно переходил в желтый, в выжженный изумрудный, а затем, осыпанный невесомой пудрой лунного света, превращался в сочетание глубокого синего с не менее глубоким фиолетовым. луна покоилась на бархатном покрывале цвета индиго, осторожно накрывающем город. и город засыпал.
и вот, по дремлющему городу поползли ярко-рыжие змеи - фары машин, текущих по обширным магистралям и шоссе. змеи ползли и в то же время оставались неподвижны, поблескивая в сонной мгле своими чешуйчатыми боками. неровная материя темного города была украшена россыпью неоновых искр - вывески, рекламы, фонари... спускаясь все ниже, я уже мог разглядеть уютные огоньки, спрятавшиеся за стеклами в оконных рамах - кто-то немилосердно жжет электричество в многоэтажках, выпивая четвертую или пятую кружку горячего чая за греющей душу беседой с друзьями или семьей. а кто-то пьет в гордом одиночестве, и может, вовсе и не чай, и довольствуется обществом лишь этих уютных огоньков, живущих в круглых лампочках мощностью 100 Вт. так или иначе, у каждого в замеревшем в это позднее время городе своя история.
так или иначе, город этот был полон огней. огней тусклых и умирающих, огней одиноких или сбившихся в золотистые стайки, огней застывших и спешащих прочь в ночную мглу.
подо мной было целое огненное озеро. живое и подвижное и, кроме того, такое трепетное и таинственное.
и завороженно наблюдая за этим переливающимся чудом, раскинувшимся до самого горизонта, я не заметил, как постепенно спускаюсь вниз, ныряю в него и вместе со своим существованием дарю ему еще один маленький, незначительный огонек.
я становился частью светящегося города, когда шасси шумно коснулось земли, а где-то на горизонте кроваво-алым цветом все еще догорал день.
но к черту лирику! светает.
пока я оранжевым огоньком терялся где-то на автостраде, я опустил окно такси, и в лицо мне ударил московский ветер. в голову. в самую душу.
я засыпал, но заснуть боялся, и думал о том, что я кого-то теряю, кого-то определенного, и мне становилось страшно. страшно не от возможности потери, а от осознания, что я заранее уже готов кого-то потерять.
но вот я вернулся, и вдруг оказалось, что сомнения мои были напрасны. теперь все обязательно будет хорошо. спасибо.
о господи, господи, как же я счастлив.
светает, хотя ведь солнце еще не успело исчезнуть до конца.
светает, и бесконечный день перетекает в еще один такой же, но совершенно - совершенно! - другой.
и у меня есть почти двадцать часов и еще the parlotones в наушниках.
I hope that we never change
-
-
06.06.2011 в 18:41