10/10, 9:55pm
Chisato Katsuda
私たちはみなみさんとあみさんじゃないけど、クリスティーにゃん、
サーシャ、リーママが大好きなことを覚えていてね。もちろん、みなみさんと
あみさんはみんなに会いたいと思う。今年、みんなでバックネルを楽しもうね!
(Несмотря на то, что мы не Минами и Ами, пожалуйста, помните, что мы вас очень любим, ладно?
И Кристину, и Сашу, и Ли. Конечно, Ами и Минами очень хотели бы увидеться с вами...
Но давайте хорошенько повеселимся вместе в этом году!)

В этот момент меня неожиданно настигло осознание, что ничего не будет, как раньше. Ничего. Никогда. Вообще.

В этот момент меня неожиданно настигло осознание, что ничего не будет, как раньше. Ничего. Никогда. Вообще.
Оно начало посещать меня давно, а потом все усиливалось, отказываясь меня покидать, и наконец стало болезненно острым во время двух недель приветствия иностранных студентов. Восемнадцать старшекурсников - четыре руководителя и четырнадцать ассистентов - натренированы улыбаться и оставаться в хорошем настроении каждый день с восьми утра до двух часов ночи и, валясь с ног и умирая от усталости, вздыхать с облегчением и стонами в голосе только тогда, когда новоприбывшие студенты, за которыми они присматривают, мирно спят в своих кроватях и не могут видеть их в таком состоянии. Нужно всегда оставаться полным сил, внимательным, заботливым, решительным и уверенным в ситуации, даже если ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что происходит, потому что когда новым студентам страшно, они идут к тебе. Когда им грустно, они идут к тебе. Когда они не знают, что делать, они идут к тебе. А новым студентам страшно почти всегда. Поэтому восемнадцать старшекурсников - их главная опора и поддержка.
В прошлом году я был одним из тех напуганных новичков, которые смотрели на старшекурсников снизу вверх и чувствовали себя спокойнее всякий раз, когда видели уверенные улыбки на их лицах. Они вдохновили меня настолько, что в этом году я решил стать одним из них.
И меня приняли.
Я узнал много нового, много пережил, много испытал, через многое прошел. Было страшно, было интересно, было непонятно. Было тяжело. И очень весело.
Я могу говорить об этом очень долго и во многих подробностях, но сейчас я хочу рассказать о другом.
Большинство из тех людей, с кем я так тесно сработался всего за две недели, были командой прошлого года. Это они в прошлом году рассказывали мне, как работает замок на почтовом ящике, они рассказывали, почему нельзя терять студак (который я за прошедший год потерял четыре раза, несмотря на их наставления), они делились секретами о том, где и как можно бесплатно поесть на кампусе. Это они говорили: "Все в порядке, мы со всем разберемся!" и, улыбаясь, хлопали меня по плечу, когда мне было страшно. Теперь же я больше не полагался на них - я с ними работал. И знал, что в такие моменты им было почти так же страшно, как мне.
Изнутри все выглядело совершенно не так, как снаружи, и я очень быстро понял, сколько усталости, времени и усилий скрыто за этими улыбками и неиссякаемым энтузиазмом. Понял, что слаженность их командной работы основана на четком распределении обязанностей, на мужестве, равенстве, упорстве и абсолютном взаимном доверии. Среди них не было ни одного человека, с кем мне было бы неприятно работать - и ни одного человека, которого я за это время не полюбил.
- В следующем году я обязательно подам заявление на работу снова! - мечтательно сказал я, когда вторая неделя наконец подошла к концу. Мне вторили однокурсники, которые еще год назад были так же растерянны, как те новоприбывшие студенты, что теперь были под нашей опекой.
- Удачи вам, ребята! - с улыбкой говорили нам члены команды прошлого года, когда-то принимавшие нас. - Теперь все в ваших руках, но мы уверены, вы справитесь!
И тут вдруг я понял, что все кончилось. Они на последнем курсе - в следующем году их уже здесь не будет. В следующем году здесь будем только мы.
Нет, конечно, не только мы. В следующем году к нам присоединятся нынешние первокурсники - те самые, которые, глядя на нас, говорили: "Вот в следующем году мы тоже будем так работать!" Они будут с нами, но мы уже не будем такими же. Мы будем старшими, самыми опытными, уже сработавшимися - а они станут теми, кем мы являемся сейчас, в этом году. Они будут работать с нами, увидят, каково это - смертельно уставать, но продолжать улыбаться, как улыбались мы, и цикл повторится. И так будет всегда - первые две недели, посвященные иностранным студентам, никуда не денутся.
Вот только так же, как сейчас, так же, как раньше, ничего никогда не будет. Мы примем эстафету, а затем ее примут у нас, и кто-то отправится дальше, все еще помня о нас, но оставляя нас позади, уходя своей собственной дорогой.

В начале второй недели мы заселяли прибывающих студентов и ассистентов учителей в их комнаты на кампусе. Мы с напарником подрались из-за того, что никак не могли определиться, кто будет заселять двух японских ассистенток - и, соответственно, кто первый встретится с ними, к кому они с этого дня всегда будут обращаться с вопросами, если им понадобится помощь.
Наши с ним мысли были абсолютно одинаковыми. Мы с ним с первого семестра всегда были в одном классе по японскому - и с самого начала обучения были очень близки с ассистентками прошлого года. И как-то по дефолту, не сговариваясь, решили, что все будет точно так же в этом году.
- Привет! - сказали мы двум очень усталым японкам, растерянно смотрящим на нас и теребящим в руках ремешки своих сумок. Было два часа ночи, у них на пути из аэропорта сломался автобус, а их багаж остался на складе, потому что было слишком поздно разбираться, где чьи чемоданы и доехали ли они вообще. - Вы двое - Чисато и Момоко?
Мы, улыбаясь, выдергивали друг у друга их документы и информацию об их новых комнатах, толкали друг друга локтями и гневно шипели друг на друга - и в итоге просто решили отвести девушек в их новый дом вместе, чтобы все было честно.
Они кивнули и последовали за нами.
"Их имена не рифмуются," - думал я, идя впереди них и слыша, как они шепотом что-то обсуждают. В прошлом году ассистенток звали Ами и Минами, и, как бы глупо это ни звучало, я даже не предполагал, что имена японских ассистенток могут не рифмоваться. Это было как-то... неправильно.

Спустя пару недель мы с однокурсниками все еще очень активно обсуждали их.
- Ну как они, как они - эти новые ассистентки? А?!
- Они очень милые! Вчера мы вместе готовили суши, а завтра идем в кино. Они все еще ведут себя немного, эээ, закрыто, но уже практически освоились. Если говорить привычными терминами, я бы сказала, что Чисато немного похожа на Минами, а Момо - на Ами.
- Пфф, фигня. Чисато очень много говорит - прямо как Ами в прошлом году! Скорее уж это она - Ами, а Момо - Минами, тихая и спокойная.
- Да, но...
- Ребята. Ребята, они - не Ами и Минами. Бесполезно вешать на них эти ярлыки.
- Мы знаем... Мы знаем, но просто...
Мы знали, но это получалось само собой. Иногда, бывало, мы упоминали что-то, о чем знали лишь ассистентки прошлого года - и невольно ждали реакции от тех, что приехали к нам в августе. Мы вместе с ними готовили карри в кухне одного из зданий общежития - там, где мы всегда готовили с Ами и Минами в прошлом году. Мы рассказывали им о том, что было, о том, что мы делали, как проводили время, о людях, которые были в этой самой кухне вместе с нами в прошлом году и которых они никогда не встретят... Рассказывали и знали, что они даже не запомнят их имена. Просто потому что это не их воспоминания. Потому что они - не те люди, о которых мы им рассказываем.
Мы знали, что так нельзя, но ничего не могли с этим поделать.
- Ну и как вам новые ассистентки? - как-то раз спросила нас сенсей, когда мы пришли к ней с какими-то вопросами после занятий. Я невольно порадовался, что сенсей, несмотря ни на что, все та же.
- Они очень хорошие! - радостно начали мы. - Они немного нервничали вначале, но сейчас освоились и отлично справляются с работой. Они хорошо учат нас, правда.
- Но вы уже успели подружиться с ними и вне учебных рамок, да?
- Да, конечно... Просто они другие. Но мы все равно любим их. Мы просто пытаемся привыкнуть, что они не... ну вы понимаете.
Выходя из офиса, я заметил Момоко, сидевшую в соседнем кабинете. Наверное, подумал я, она все слышала. А потом подумал, что это ничего - я всего лишь говорил все, что думаю.

Я все чаще испытывал иррациональное чувство раздражения. Спустя месяц оно начало превращаться в глупую, бессмысленную, можно сказать детскую злость.
Мы поехали в Нью-Йорк впятером - я, Ли (моя соседка), Кристина (моя однокурсница и хорошая подруга), Чисато и Момоко. Кристина вела машину, Ли была навигатором, а я оказался на заднем сидении с ассистентками, так что мне невольно пришлось всю дорогу поддерживать с ними разговор.
Они замечательные, и я безумно рад, что они приехали к нам, что они здесь. Рад, что нам удалось с ними поладить. Но спустя час дороги я прикинулся спящим, потому что не мог больше разговаривать с ними - потому что они заняли место тех, кто был мне ближе всех на кампусе (Минами - единственный покинувший колледж человек, которому я писал в этом году), потому что они не понимают, что в прошлом году все было не так, потому что они другие, потому что все теперь не так, как было раньше, господи, ну почему все не может быть как раньше?!
Потому что я дорожу дружбой с ними и вместе с тем испытываю раздражение каждый раз, когда мне приходится с ними говорить. Потому что мои ребяческие идеи не дают мне видеть их как Момоко и Чисато, а не как неудачную замену Ами и Минами.
Потому что, наверное, я просто ненавижу перемены. Совершенно их не переношу. Судя по тоске в глазах моих однокурсников, не я один.

И, наверное, японские ассистентки это поняли.
И вот тут-то мне стало очень стыдно перед ними, потому что в отношении них это нечестно и несправедливо. Как несправедливо было видеть во мне ассистентку по приему иностранных студентов Машу, место которой я занял в этом году, потому что она выпустилась из университета. Потому что, конечно, я прекрасно понимаю, что одинаковых людей не существует, но продолжаю потакать своим глупым предрассудкам. Потому что в этом году на улицах кампуса, в кафе на седьмой улице и в коридорах учебных зданий я не встречаю многих людей, которые были здесь в прошлом году.
Потому что ничего не будет как раньше. Будет похоже - но так же не будет никогда. Ничего не будет.
Ни японские ассистентки, ни прием иностранных студентов, ни Кэтрин, спящая на соседней кровати. Не будет той же погоды, тех же людей, тех же увлечений, не будет школы и не будет Феарлесса, не будет моих убеждений, которые были у меня в тринадцать лет, не будет Дримфлеша, как в том самом первом году, не будет ментов во время телефонных разговоров, железнодорожных рельсов осенью тоже не будет, а мандарины на вкус будут другими, не такими, как во время старых-добрых поездок в АР.
Ничего на свете не будет таким, как раньше, и что бы я ни делал, как бы ни ревел об этом, как бы ни злился, сколько бы об этом ни думал, я ничего не смогу изменить.
И знаете, это совершенно нормально. И если принять все это, если научиться жить с этим осознанием, научиться отпускать воспоминания, складывая память о них в копилку и не пытаясь за них удержаться, то все будет хорошо. Не так, как раньше, но хорошо. Может быть, лучше, а может быть, хуже - это зависит только от нас. Это зависит от того, какой мы хотим видеть жизнь, что ждет нас впереди.

Ведь то, что нам предстоит испытать, уникально, и пытаясь воссоздать из неминуемо наступающего будущего свое прошлое, мы только лишаем его красок и возможности быть лучше, чем то, что нам уже довелось пережить.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

случается так, что, восхищаясь каким-нибудь классным чуваком, ты пытаешься подражать ему, а в результате сам из еще более классного чувака превращаешься в обычного мудака.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

не знаю

я всегда гордился своей способностью искренне радоваться мелочам и пропускать через себя большие проблемы, не давая им задержаться ни в голове, ни в душе, ни в сердце. помню, когда я подавал документы в колледж, мне нужно было написать три вещи, которые я хотел бы о себе рассказать. и я, в том числе, рассказал об этом. эта способность видеть прекрасное в том, что люди обычно считают мусором - в битом стекле, оторванной пуговице, в том, каким замысловатым узором трещина уродует стену - или в том, чего просто не замечают - в том, как солнце отражается в витринах магазинов, как меняется цвет неба от востока к западу, какую симфонию создают звуки города, если ночью выйти на улицу и окунуться в мир тысячи огней. я умею видеть такие вещи, умею видеть их во всем, и я довольно рано понял, что далеко не всем такая способность доступна. кто-то считает это глупостью, но я искренне не понимаю, как может быть глупым то, что делает тебя счастливым.
когда я начал лишаться умения видеть все под призмой, наполняющей серый мир краской, я испугался. я не уверен, почему это начало происходить. отчасти я виню в этом родителей, возможно, даже неосознанно, но я не знаю, имею ли я на это право. но в какой-то момент вместо того, как прекрасен запах краски летом в пыльном городе, я стал думать об уровне преступности, о том, как темно зимой, о коррумпированном правительстве, о том, что нужно жертвовать тем, что ты любишь, чтобы сделать то, что ты должен, о том, что, по сути, моя жизнь мне даже не принадлежит, о низкой зарплате, о платной страховке... словом, обо всем, о чем думают толпы осунувшихся людей в бесцветной, тусклой одежде, хмуро спешащие по улицам города и уткнувшие в землю унылые взгляды. люди, которым я всегда шел навстречу с удивленной улыбкой - мол, ребят, вы странные. посмотрите, какой крутой ливень! разве не здорово?
я никогда не понимал таких людей, и мне всегда было их очень жалко. а потом я начал становиться одним из них. и тогда больше всего на свете меня начали бесить такие, каким я был до этого - добродушные, ветреные идиоты, не способные избавиться от своих розовых очков. меня неимоверно злило, когда мне говорили, что все хорошо. потому что ничего не хорошо и хорошо не будет. не здесь, не в этой стране.
я уехал учиться в Штаты именно в таком расположении духа, и, наверное, в какой-то степени это меня и спасло. я еще долго думал подобным образом, долго хмурился и плакал по ночам, потом начал думать о том, как я вообще мог любить этот злобный город, из которого мне удалось вырваться. а ведь я всегда очень любил Москву и в детстве, бывало, стоял на набережной и с восторгом говорил маме: "я отсюда никогда не уеду". но что-то меня сломало - а может быть, кто-то сломал. заставил взглянуть на то, что я видеть категорически отказывался. поместил навязчивую идею в мою голову, вынудил отречься от себя самого. и в тот момент мне казалось, что позиция одной из тех мрачных, злобных фигурок, наполнявших безрадостные улицы, была правильной. она была рациональной и здравой, но с ней была одна беда - она не делала меня счастливым. я был доволен своей жизнью, когда свалил из страны, но в моей душе все время была пустота, которую я постоянно стремился чем-то заполнить. я улыбался, и моя улыбка была вполне искренней, но что-то было не так. меня преследовало чувство, словно я что-то упускаю.
я ехал сюда в предвкушении встречи с Москвой - с пыльными, разбитыми дорогами, с оглушающими тоннелями метро, с людьми, которые навсегда останутся самыми близкими. я ехал и никак не мог унять колотившееся сердце - очень хотелось домой. но в то же время я чувствовал, что этот город будет для меня ледяным душем после того, к чему я привык за последние несколько месяцев. я знал, что он встретит меня недружелюбием, злобой или простым безразличием. та самая идея, которой меня так старательно заражали, продолжала твердить мне, что здесь все плохо, и я морально приготовился к тому, что это будет именно так. в конце концов, я помнил, что я чувствовал, уезжая.
и вот я приехал - и что-то пошло не так. окружающая меня злоба перестала казаться мне таковой. я вдруг стал воспринимать ее как особую, неотъемлемую черту характера тех, кто живет здесь. она начала казаться мне всего лишь оболочкой, манерой общения, за которой кроется то, что люди привыкли скрывать. здесь так общаются.
хотя, конечно, есть и агрессия - настоящая, глубокая, идущая из самого сердца. но она вдруг стала видеться мне своеобразным приключением, а не чем-то, чего нужно старательно избегать. я никогда не желал простой жизни - так вот, пожалуйста. вот оно, ежедневное испытание, которое сделает меня сильнее.
я начал говорить с людьми - с теми, с кем никогда не заговорил бы раньше. сущая мелочь - перекинуться парой слов с продавщицей в магазине, шутливо ответить бездомному, что у меня, бедного студента, денег нет, спросить на улице дорогу, пожаловаться соседу в автобусе, что сегодня чудовищно жарко. люди не улыбаются мне в ответ (что для меня всегда было очень важно), но ведь это ничего не меняет.
а что до больших проблем - какое-то там правительство с его дерьмовыми законами, коррупция, отсутствие работы, отвратительная медицина и полиция, которой не доверяешь, а опасаешься, чего не должно быть - все это очень серьезно и грустно, но я не припомню, чтобы это когда-нибудь касалось непосредственно меня. так почему вдруг сейчас должно коснуться?
где-то в дальнем уголке моей души завалялся механизм отрицания - я отрицаю это, а значит, этого нет. по крайней мере, в моей жизни. дурацкая установка, но механизм работает как часы. а самое главное - он делает меня счастливым.
а если даже он даст сбой - какая, в конце концов, разница? я же всегда повторял, что хочу приключений. маленькие эпизоды из жизни - каждый из них - это тоже своего рода приключение. нужно просто уметь правильно их воспринимать. я никогда не умел этого делать.
и вдруг я понимаю, что начинаю учиться. я всегда находился в закрытой коробке, и мир снаружи существовал отдельно от меня. мне было уютно и хорошо до тех пор, пока кто-то не открыл эту коробку, сходу обращая мое внимание на все плохое, чем полон мир вокруг. в меня с самого начала заложили отрицательное отношение ко всему, что я вижу. но аура этого отношения истрепалась, пока я был совершенно один, и когда мне представилась возможность вернуться и посмотреть на все, что я видел раньше, своими собственными глазами, я обнаружил, что вижу все по-другому, не так, как мне рассказывали. может быть, я вижу все не так, как оно есть. но у каждого своя правда, и моя - та, что приносит мне счастье.
коробка мне больше не нужна. без нее гораздо интереснее.
чувство такое, будто я взял левел ап, словно дорогу на следующий уровень мне открыло внезапное озарение. а с ним появилась и куча ачивок - бонусы к оптимизму, самодостаточности и силе воли. и еще много к чему.

не знаю, о чем этот пост. может, о городе, может, о путешествиях или о будущем, а может, в очередной раз о том, что взрослеть надо правильно. тогда и не повзрослеешь вовсе.
а может, просто о том, что я счастлив. полностью. без маленьких, еле заметных нервирующих чувств, роящихся где-то в глубине моего сердца.

---

Star Trek: Into Darkness

мы, пригнувшись, забегали в темный зал, пытаясь как можно незаметнее проскользнуть мимо гигантского экрана, на котором еще крутили рекламу, но фильм должен был вот-вот начаться. мы, конечно, много слышали о Стар Треке (как о сериале, так и о фильмах), но каждый раз презрительно фыркали со словами "пфф, старье!"
- а вдруг мы сейчас улетим? - пошутил бро, когда мы наконец нашли свои места и приготовились к двум с половиной часам просмотра.
я махнул рукой, как бы говоря: "да конееечно!", и мы вместе рассмеялись. фильм начался.

долгая история

мы улетели. в космос. на Энтерпрайзе. на пять лет.
знаете, есть много фильмов, которые просто очень цепляют. в каждом из таких шедевров кинематографа есть что-то особенное, что-то, что заставляет тебя замереть перед экраном, чувствуя, словно фильм длится не несколько часов, а каких-то тридцать минут. это может быть потрясающая актерская игра, детально продуманный сюжет, харизматичные персонажи, тонны очень правильного фансервиса, завораживающие саундтреки, тонко переданные взаимоотношения, Камбербэтч, душевный юмор или просто общая атмосфера, наполненная маленькими, но важными деталями, изящно составляющими целую картину. иногда - и довольно часто - классные фильмы совмещают в себе несколько из перечисленных пунктов, и это заставляет закрыть глаза на отсутствие или непродуманность остальных. ведь когда в фильме что-то сделано настолько хорошо, что у тебя от восторга сжимаются пальцы на ногах, о недостатках не хочется и думать.
во втором Стар Треке есть все. в первом, кстати, тоже. ну кроме Камбербэтча на этом, в общем-то, я мог бы и закончить.
к упомянутому я хотел бы еще добавить, что я могу цитировать этот фильм вечно. причем как на английском, так и на русском, потому что наш дубляж в кои-то веки оказался просто атлищным. я понял это еще в самом начале, когда Кирк и МакКой уносили ноги от разъяренных аборигенов (я смотрел второй фильм первым, а первый - вторым), и смеяться хотелось от каждого сказанного ими слова (потом, правда, выяснилось, что перевод часто несколько уходит в сторону от оригинала, что меня сильно расстроило, но пока я находился в неведении, мне было очень и очень хорошо). правда, тут мог сыграть роль мой личный пунктик, то, чем меня очень легко завлечь - персонажи находятся на волосок от смерти, но продолжают если не шутить, то вести себя так, словно это дело обыкновенное, словно спасаться от толпы криповых инопланетных чуваков им приходится каждый день. или просто не падают духом. или продолжают творить какую-то фигню. короче, я не знаю, как объяснить и уж тем более как передать эту атмосферу непрерывного приключения. а тут мне подкинули ее прямо с первых секунд. да еще и озвучили здорово. как можно было остаться равнодушным?
а потом оказалось, что Кирк с МакКоем сами по себе ребята очень здоровские. а потом выяснилось, что там здоровские вообще все-все. каждый персонаж - каждый, я подчеркиваю! - продуман настолько хорошо, что зритель не только любит всех с момента их появления на экране, но кроме того, все они жизненные, и ты с легкостью покупаешься на реалистичность характеров каждого из них. а еще - они разные. действительно разные, причем все. Чехов, говорящий с акцентом (вы его в оригинале слышали? это ж ё-моё просто!) и на протяжении всего фильма носящийся по инженерному отсеку, МакКой с его дурацкими метафорами, хладнокровный Сулу, с которым "шутки плохи", Скотти, вечно шпыняющий эту "устрицу", что тенью ходит за ним, Камбербэтч Хан, которому все бьют морду с его треугольной ухмылкой и ловкостью манипуляции, доктор Маркус, которая не так проста, как кажется на первый взгляд... и, конечно, я бы мог говорить про Ухуру, Спока и Кирка вечно, но сделаю это чуть позже, потому что сначала, раз уж я перечислил половину (ну почти) экипажа Энтерпрайза, я бы хотел отметить такую штуку как командная работа.
ее много, и она многогранна. каждому члену экипажа отведена своя роль - существенная, ответственная и, короче, такая, без которой кораблю было бы просто не жить. каждый человек на борту - деталь огромного живого механизма, работающего как часы. стоит одному винтику сломаться, и механизм полетит к чертям, каким бы несущественным этот винтик ни казался. но капитан знает - все на местах и каждый с полной самоотдачей выполняет то, что должен. и то, что Кирк уверен во всех до единого членах своей семьи - другая сторона командной работы, не менее важная. он оставляет капитанское кресло на Сулу, потому что знает, что тот справится, и беспокойство МакКоя нисколько не ослабляет его уверенность. он доверяет весь инженерный отсек Чехову и не спрашивает, сможет ли тот разобраться с неполадками, грозящими погубить весь корабль. он не спрашивает, он утверждает это, просто не оставляя Чехову выбора, кроме как сделать порученную ему работу хорошо. он знает, что тот справится. он доверяет свою жизнь Скотти и ребятам на Энтерпрайзе, перебираясь на вражеский корабль сквозь открытый космос, хоть все и твердят ему, что это сделать практически невозможно. вера Кирка в своих людей безгранична, и ее непоколебимость не только раз за разом запускает весь механизм совместной работы, но и является стимулом для каждого члена экипажа. потому что когда в тебя так верит капитан, ты волей-неволей делаешь то, чего он ждет от тебя.
в дополнение к теме персонажей я бы еще хотел заметить, что они все действительно похожи на свои сериальные прототипы. кто-то похож больше и довольно очевидно (кхм.), а кто-то - меньше и неуловимо, больше какими-то конкретными привычками, нежели характером в целом, или наоборот - характером в общем, но не привычками в частности. и то, и другое охуенно, и как можно было проделать столь ювелирную работу на психологическом уровне (и, кстати, в вопросе внешности тоже), мне остается только гадать.
замуты с альтернативными реальностями - штука, заслуживающая особого внимания. нет, вы подумайте! где еще вы видели фильм, в который бы сценаристы так ловко ввернули кроссовер с сериалом по тому же канону? и как ввернули! я сделаю небольшую отсылку к первому фильму и скажу, что я дважды пытался найти пробелы в устройстве вселенной в принципе и в том, как сценаристы провернули скрещивание реальностей, в частности. не нашел. но меня, конечно же, больше волнует эмоциональная сторона этого кроссовера. помните момент, когда Спок из будущего позволяет своему разуму слиться с разумом Кирка? Кирк тогда еще еле сдерживает слезы и с трудом может дышать - "так ты чувствуешь?" вы думаете, все, что показал ему Спок, - последние события, случившиеся в его реальности, которые нам важно знать, чтобы понять сюжет? я думаю, нет. это же слияние разумов, а не перекачивание отдельных образов из одного мозга в другой. я думаю, Кирк видел гораздо больше. мне нравится об этом думать. очень нравится. может, я просто слишком цепляюсь к деталям.
детали! я очень люблю детали. МакКой, сующий к лицу Кирка какие-то медицинские штуки, доктор Маркус, занимающая кресло между Кирком и Споком, корабль, падающий сквозь облака, а затем поднимающийся сквозь них же, дурацкие балахоны, в которых Кирк с МакКоем бегут сквозь джунгли, стремление Кирка клеить всех девушек в радиусе пяти метров от него, то, как шаттл проскакивает между сдвигающимися конструкциями... и куча всего другого. казалось бы, все это не так важно, но без таких деталей фильм был бы уже совсем не тот. но их - полно. это запоминается, и это не может не радовать.
а теперь я резко сменю тему и поговорю про главную троицу - про Кирка, Спока и Ухуру. по-моему, это единственный канон, где баба девушка женщина не просто не мешает глубокой и крепкой мужской дружбе, но и идеально вписывается в нее. если в первом фильме это продумано не слишком хорошо, то во втором - просто отлично. хотя, справедливости ради, вы видели эти мерзкие ухмылки в конце первого фильма, видели, а?! да там весь экипаж - заядлые шипперы, а Ухура в первых рядах! и это, в общем-то, не удивительно, ведь характер отношений, которые складываются у Спока с Ухурой, полностью отличается от мимими отношений между Споком и Кирком. их нельзя сравнивать, нельзя ставить в один ряд, потому что это совершенно разные чувства (да, я сказал чувства! эмоции! это нелогично!), и для меня, например, очевидно, какое из этих чувств сильнее. а самое прекрасное заключается в том, что две эти линии отношений не стоят и не могут стоять на пути друг у друга. мало того, взаимодействуя с разных сторон, они еще и укрепляют друг друга (давайте вспомним момент в шаттле, когда Ухуре "есть что сказать" и "вон капитан тоже расстроен", а потом еще самый конец с решающим "поймай сам", после которого Спок отправляется отчаянно бить морду Камбербэтчу трехсотлетнему гаду Хану за то, что тот убил его друга). короче, все это я к тому, что кто-то может сказать: "фу, богомерзкий гет! баба, как всегда, не к месту!", и я соглашусь, что в большинстве случаев бабы и правда лишние. но не здесь. я преклоняюсь перед искусностью сценаристов, которым удалось раскрыть эти тройственные отношения настолько красиво и тонко.
но нет, мне придется ненадолго забыть о существовании Ухуры и рассмотреть исключительно отношения между Кирком и Споком (лол, мне сразу вспоминается наша тупая шутка про "дайте нам три билета на Кирка и Спока в тринадцать сорок!", потому что хаха, эту тему нельзя обойти стороной.
это ад. серьезно, ребята, это ужасно. когда это стало нормальным? почему люди заходят в кинозалы адекватными, а выходят с глупыми лыбами на лицах, так и говорящими: "я потерян! я шиппер! я превратился в шиппера за два с половиной часа!"? в сценах, похожих на сцену со стеклянной дверью, обычно присутствуют гг и его возлюбленная, НО НЕТ НЕ В ЭТОТ РАЗ ВЕДЬ ЭТО СТАР ТРЕК! почему люди реагируют так, словно это норма? это вообще не норма, ребята. и мне это нравится.
у меня есть несколько любимых моментов, и я не хочу расписывать их, потому что там нечего расписывать, там и так все ясно. я просто упомяну их в хронологическом порядке. первый - это небольшой диалог прямо перед собранием, где Кирк говорит: "я буду скучать по тебе" (бля что это вообще было?..). второй - те несколько секунд, когда Спок со всех ног спешит в инженерный отсек после того, как Скотти просит его спуститься (никаких эмоций! вы видели это? ничего, кроме логики, хладнокровия и здравого смысла), а также, конечно, все, что следует после. третий - Спок, самозабвенно бьющий морду Хану (потому что здесь мы в очередной раз видим эталон хладнокровия, беспристрастности и незаинтересованности). и четвертый - "пожалуйста, Джим" (тут, думаю, вообще все сразу ясно).
я смог найти слова, чтобы описать свои чувства по поводу всего, что мне понравилось в этом фильме, но подобрать подходящие слова для описания особого, непередаваемого, очень правильного и нерушимого типа отношений между этими двумя я не могу. это выше моих сил. я мог бы назвать это просто "дружбой", и это было бы абсолютной правдой, но беда в том, что само слово "дружба", как это ни грустно, кажется мне настолько изъезженным и каждодневным, что оно просто не выражает всей полноты эмоций (тех самых нелогичных эмоций, ну вы поняли) и глубины этих взаимоотношений. попробуйте возвести слово "дружба" в квадрат. или, может быть, в куб. или даже - дружба! (это факториал, а не восклицательный знак, если вы не поняли). это будет ближе к истине, но все равно немножечко не то.
я сидел еще двадцать минут, и вот теперь я снова сдаюсь. мне так хочется написать про эти взаимоотношения книгу в трех томах, но я не могу, у меня ничего не получится. я лучше просто встречусь с вами и покричу - это выразит мои чувства гораздо лучше. или я куплю вам билет в кино - и вы все поймете. а если не поймете - наверное, вы сильно упадете в моих глазах.

еще я забыл поговорить про осты. но я просто оставлю здесь главную тему фильма - она расскажет все лучше меня.



наверное, что-то здесь выглядит сумбурно, где-то закралась ошибка, кое-где первый фильм переплетается со вторым, да и вообще, я зафейлил описание того, что больше всего хотел передать словами. просто есть в этом мире такие вещи, которые моим ограниченным словарным запасом передать банально невозможно. но я расписал этот вроде-бы-отзыв почти на две тысячи слов, чего я никогда в своей жизни не делал. и это, наверное, о чем-то говорит.

@темы: Star Trek

---

я впервые в жизни написал длинный, качественный, детальный отзыв, в котором мне нравилась каждая строчка, в котором юмор сочетался с глубиной моих чувств, в котором была продумана каждая мелочь. я писал его неделю. в отзыве было почти две тысячи слов.
сейчас три часа ночи, и пять минут назад этот пост нахуй слетел из черновиков. может быть, я наберусь сил не зарыдать и не разбить что-нибудь. может быть, я даже возьму себя в руки и потрачу еще неделю на то, чтобы написать его снова, хотя, разумеется, он уже не будет таким классным, каким был первый, только что снесшийся вариант.
но раз две тысячи слов исчезли бесследно, думаю, пока что, в качестве резервного варианта, я смогу уместить основную мысль всего в два:
СТАРТРЕК ОХУЕНЕН.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Сегодня я видел много людей, которых больше никогда не встречу. С кем-то я жил, с кем-то учился, с кем-то ошивался в токийских барах, с кем-то вместе выступал на концертах, а кого-то встретил в местных кружках по интересам. Год был хорошим, и я, честно сказать, действительно получил кучу удовольствия от общения с этими людьми. Но я ни к кому особо не привязался. Уж не знаю, подсознательно ли я не хочу пускать новых людей глубоко в душу, или это работает ежедневная мантра о том, что надо ограждать себя от всех, кого я встречаю, потому что настоящие друзья у меня уже есть, и новых мне не надо. Не знаю, что это, но, так или иначе, самое сильное чувство, которое я испытываю в секунды, когда вижу чье-то лицо в последний раз, это вовсе не грусть. Это пустота. С примесью безразличия и желания, чтобы это поскорее закончилось.
Кэтрин уехала около часа назад. Я как раз в это время таскал свои вещи на склад и был рад, что успел вернуться до того, как она отправилась домой. Я второй раз в жизни видел ее родителей, и разговор с ними дался мне гораздо легче, чем в прошлый раз - в августе прошлого года. Видать, девять месяцев хоть чему-то меня научили. Я хотел помочь им переносить вещи в машину, но мне сказали, что все хорошо. Мы вместе с Кэтрин проверили, не забыла ли она чего-нибудь в ящиках, в шкафу, под кроватью, в столе. Обнялись напоследок и сделали пару фотографий - я весь промокший и встрепанный, потому что у нас потоп, а я целый день шатался по городу, но это ничего. Кэтрин настаивала.
Я закрывал за ней дверь и думал, что это странно. Я, конечно, вижу ее далеко не в последний раз, но она больше никогда не вернется в эту комнату. И никогда не будет моей соседкой.
Я ничего не чувствовал по этому поводу, и мне было совестно - я ведь говорю, что очень люблю ее, и я правда верю в это. Кэтрин - потрясающий человек. Один из лучших, кого я знаю. И, пусть первый семестр прошел не так хорошо, как мог бы пройти, второй был очень классным. И я действительно благодарю удачу и департамент расселения студентов за то, что моей соседкой оказалась именно она.
Но в груди у меня была пустота, и я даже несколько негодовал по этому поводу - оказывается, я бесчувственное бревно.
Она уехала, и я открыл ноутбук, проверил почту, фейсбук и стену контакта. Кинул еще пару вещей в чемодан и налил себе чаю.
Через пятнадцать минут я разревелся.
Мы никогда больше не будем жить вместе. Я не буду приходить домой в два часа ночи и чертыхаться, роняя что-то в темноте и слыша, как она начинает ворочиться в кровати. Она не будет стараться очень тихо собираться по утрам, когда я еще сплю, а ей пора на занятия. Я не буду втихаря пользоваться ее зеркалом, пока она не видит, мы не будем вместе ловить пауков, спускающихся с потолка, она не будет помогать мне искать сочинение, которое я потерял ровнехонько перед дедлайном. Я не буду обещать, что завтра ну точно приберусь, она не будет пугаться, когда я захожу в комнату, а она вовсю репетирует танец к выступлению и потому не слышит, как я открываю дверь. Я все еще буду видеть ее как минимум дважды в неделю, но мы больше не будем спорить, холодно в комнате или жарко, включать обогреватель или кондиционер. Я не буду напоминать ей взять полотенце, когда она идет в душ, а она в ответ не будет шутить, что однажды она все равно забудет и будет орать на весь этаж, чтобы я его ей принес. И теперь уже, вопреки ее предсказаниями, этого тоже никогда не случится. Никто не будет удивленно кричать: "Что, правда?!", когда мы вскользь упоминаем, что, вообще-то, живем вместе. Потому что вместе мы больше не живем.
И пока я плакал, глядя на пустые стены и мебель на чужой половине комнаты, я думал о том, что это тоже очень странно - ведь на самом деле мы никогда не были особенно близки. И, если честно, вряд ли когда-нибудь стали бы. И, тем не менее, почему-то больше всех здесь я буду скучать именно по ней. Даже несмотря на то, что она все равно всегда будет рядом.
А еще я думал о том, что все это хорошо. Люди приходят в мою жизнь и уходят из нее - это неизбежно. Наверное, если бы я действительно хотел с этим что-то сделать, я бы сумел. Но, видимо, я не так уж и сильно хочу менять что-то. Потому что мне больно и грустно, но, с другой стороны, мне и радостно тоже. Это был отличный год, и впереди наверняка меня ожидает еще более потрясающий. Он просто будет другим, но ведь новые впечатления - это здорово! Это, можно сказать, то, ради чего я и живу в этом мире.
Но самое главное - я думал о том, что вот я провожаю ее, закрывая дверь, которую она никогда больше не откроет, и что постепенно она начнет исчезать из моей жизни и, может быть, рано или поздно исчезнет совсем. А потом, знаете, как в каком-нибудь проникновенном опенинге, Кэтрин, как и все остальные, уйдет в закат, медленно растворившись в тумане времени, а я останусь стоять и смотреть вдаль, где были все, кого я здесь знал. А потом я обернусь - и увижу людей реальных и настоящих, не покрытых туманной дымкой, которые будут стоять рядом со мной. И я не буду бояться, что они точно так же исчезнут - потому что они не исчезнут. И никуда не уйдут. Не растворятся, не отвернутся и не померкнут. Всегда они будут там, и, проведя кучу времени с кем-то другим, возвращаться назад я всегда буду вместе с ними. И, ребята, это было одно из лучших чувств, которые я испытывал за последние несколько месяцев. Может, за всю жизнь. Я не знаю.
Что я знаю точно, так это то, что хорошо быть мной. И что, наверное, кто-то действительно приглядывает за мной сверху, раз моя жизнь полна вещей и людей, которых я недостоин.
Спасибо за это. Спасибо.